Будь здоров - Страница 116

116

С этого момента дело пошло гораздо веселее. Теперь нас было двое. Я до предела усилил желание жить у егеря. Указал на врага и фактически сказал солдату: «В бой! Победа или смерть!».

Наконец, объединенными усилиями — пациент проявил незаурядную волю к жизни — мы буквально задушили последний очаг болезни. Напоследок я еще раз тщательно просмотрел узор организма и, не обнаружив больше дефектов, добавил еще немного магии в основные нити.

Вернулся в реальность уже с некоторым трудом и на грани полного истощения. Слава Богам, что идея с капельницей дала мне возможность не тратить собственные ресурсы на подпитку организма больного. Тяжело дыша, весь мокрый от пота и слабый, как младенец, я вымученно улыбнулся егерю, который пришел в сознание и открыл глаза.

— Ну что, егерь, — почти прошептал я ему, — жить будем? — подмигнул и отключился.

Лучик Солано игриво скользнул по закрытым глазам, заставил поморщиться, проморгаться и, наконец, проснуться. Мое полностью обнаженное тело лежало на больничной койке в пустой палате, до подбородка укрытое двумя байковыми одеялами. Просмотрев организм магическим зрением, установил сильное истощение ресурсов, но, в остальном, мое бессознательное успешно справилось с задачей самоисцеления. Ни малейших дефектов структуры; магическая составляющая в норме; вещественную сейчас поправим тройным обедом; моральная… — апатия и вялость присутствовали, но, к моему удивлению, не так сильно давили, как в Лопере. В общем, прямо огурчик… зеленый, длинный и тощий.

Дверь палаты приоткрылась, кто-то сказал «Ой!», захлопнулась, впрочем, вскоре снова распахнулась и ко мне в гости заглянула Миринилла, осторожно неся в руках тяжелый поднос. Запах горячей пищи пробудил во мне зверя. Медведя или тигра не берусь сказать, но голо-о-о-одного… Желудок, в соответствии с образом, выдал то ли рык, то ли рев; я же, не в силах сопротивляться основному инстинкту — перекусить, а не то, что некоторые, наверняка, подумали — отбросил оба одеяла и начал подниматься. В этот момент сознание цивилизованного человека, в которого долго и нудно вбивали правила поведения воспитанного дворянина, вежливо проинформировало меня, что означенный дворянин несколько не одет, а рядом дама, и не просто дама, а молодая девушка… — тут, несмотря на вялость и слабость, мое тело шустро юркнуло обратно в койку.

Девушка заливисто рассмеялась.

— Ой, господин лекарь. Вы так смущаетесь… сразу видно, что самому пациентом не доводилось бывать. Мы-то с девушками раз пять за ночь вам белье меняли и тело обтирали — поздновато уже прятаться… — лукаво улыбнулась она. — Вот вам простынка, я отвернусь, а вы накиньте ее на себя. Ваша одежда была вся мокрая, так мы ее постирали. Сейчас вот высушится, погладим и принесем. А вы кушайте пока. Кушайте, — она затараторила, спеша вывалить на меня местные новости. — А больной-то наш, как операция закончилась, кушать! запросил. Ночь уже. Поздно. А он кушать. Так жена его, девчонки говорили, всю операцию под дверями операционной просидевши, сразу так домой и кинулась. Еды ему нанесла… На неделю хватит. А Норбиано, — я догадался, что это наш егерь, — так даже говорить с ней смог, чего уже неделю, как с ним не случалось. Спят теперь оба. А это надолго ему облегчение такое, господин лекарь?

— Филлиниан меня зовут, — проворчал я. — На полгода точно хватит. Потом лекарю надо будет показаться. Пусть осмотрит — это не дорого. Но если что опять начнется, пусть обязательно находит деньги и лечится. В самом начале болезни излечение у лекаря стоит гораздо дешевле, чем в запущенной стадии.

— А, господин Филлиниан, вот так вот, чтоб баночки с зельями летали и зелья те, как по шнурочку, прямо в больного впивались — это каждый лекарь может? — таинственным шепотом спросила у меня помощница. — Вы для этого спрашивали про магический договор? Так я, если что, ни словечка! Ни-ко-му.

— Это новая методика, еще не опробованная даже в столице, поэтому пока никому не рассказывай. Если бы были иголки для капельницы, я бы ни за что не рискнул ее применять, — абсолютно честно ответил я, потом вдруг вспомнил, что говорила помощница, и в тревоге чуть не подпрыгнул. — А много съел егерь?! Ему же осторожно есть надо, после такого истощения!

— Не беспокойтесь так, господин лекарь, — легко махнула рукой Миринилла. — Неужели мы здесь не имели дело с истощенными и так и не знаем, как их выхаживать? Бывало уже, то рудокоп в горах заблудился, то вот недавно охотник ногу сломал; пока егеря его нашли — отощал, страсть смотреть. Конечно же, все его жене объяснили: что давать; как давать; куд…, то есть, когда давать…

— Благодарю. Все было очень вкусно.

— Вот и охранникам вашим тоже понравилось. Мы уже их покормили, а то пока они там до своего обеда досидят…

Я даже встрепенулся. Мои! Охранники. Так быстро? Не может быть.

— Какие охранники?

— Да егеря же. Вчера какие-то напряженные были, что одна пара, что другая. Не разговаривают; по сторонам зыркают; с ними здороваются, а они, как чужие, прямо — кивнут, молча, и опять будто ждут чего. А сегодня, будто подменили их… Ну-у-у-у, подменили, конечно, новая пара пришла. Да старая тоже не уходила. Так вчетвером в палату к Норбиано и заявились. Вышли оттуда, ну, снова парни, как парни — смеются, шутят, с девушками шуры-муры навостряют…

Весь этот день я так и пролежал в палате: двигаться не хотелось, думать и тренироваться тоже. На постоялом дворе мои спутники разберутся сами, тем более «госпоже» Олисии есть о чем поразмыслить.

116